Не думай, что еще не скоро,
Что время есть еще покаяться;
Как быстро солнце опускается,
За поворот уходит скорый.
Бояться надо не успеть,
Бояться надо — задержаться;
Часы спасения промчатся —
Замерзшего не обогреть.
* * *
Куда уходят облака?
Куда? Зачем?
В страну какую?
Кто все мне это истолкует
Уверенно, наверняка?
Кто верен им?
С их тайной слит?
И кто лишает их покоя?
Кто мне их тайну приоткроет?
Кто мне сумеет объяснить?
А тайны никакой и нет:
Они сгустятся и прольются,
Уйдут в песок,
в поток сольются,
И потеряется их след.
* * *
Кто не гонялся за удачей,
Не осаждал огонь-коня;
Она, конечно, много значит,
А в том числе и для меня.
Они так пахнут суетою —
Восторгов искры, похвалы, —
И, все-таки, не мало стоят,
Размеры их не так малы.
Забот всегда полно с рассвета,
Жизнь хоть кому поставит мат.
Наступит день, когда все это,
Уже не будет занимать.
* * *
Сегодня ветер, грусть за окнами,
Сырые ветки тополей;
И грубо ткани туч заштопаны,
И холод — он с утра смелей.
Но нет — рядно прорвалось серое,
И солнце выплеснуло луч:
Пришла щепоточка веселья
И заискрились щеки луж,
И дождик заплясал, как школьница...
Но снова ветер за свое.
Лазурь, наверное, зашторится.
Мы все же видели ее.
* * *
Время бывает смеяться,
Время бывает любить,
Рассветами любоваться,
И по росе бродить;
Иволги слушать свисты
И трескотню дергача,
Гладить прожилки листьев,
На поцелуй отвечать;
И не мечтать о покое,
Преодолев перекат...
Время бывает такое —
Глядеть на багровый закат.
* * *
Годы уносят радость
И добавляют грусть.
Раны, свежие раны;
Голос ветров груб.
Нового здесь не встретишь,
Чистого не найдешь.
Вот и сегодня ветер
Листья вгоняет в дрожь.
И никуда не деться
Тебе от басовой струны;
Не отыскать, не сделать —
Дней закрома полны.
* * *
Замерзает река, замерзает.
Замерзает река. Да.
И однажды в прозрачном зале
Будет тесно от снега и льда.
Будут тихие воды катиться,
Будут в омутах рыбы дремать,
Будут в небе черные птицы
Грустью встречный поток принимать.
Не живыми покажутся ели,
И следов не увидишь к стогу.
Будут нервно метаться метели
На лугах, на пустом берегу.
* * *
Люди-братья! — веков идеал —
Лишь красивое слов сочетание;
А на деле — душ смутометание:
За подъемом опять провал.
Что-то есть тяжелее слов —
Что нас делает одинокими,
Что выращивает жестокость,
Порождает вьюгу умов.
Эта тяжесть и есть борьба
За насущный кусок хлеба,
За парное тепло хлева,
За отсутствие прав раба.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Стыд- - Eduard Schäfer Я не упоминал в страничке знакомства со мной, что моя христианская
жизнь была похожа на скалистые горы, где всё и прекрасные вершины и
смертоносные расселины.
Так получилось, что момент своего " обжигания " я не осознал, считая,
что это Бог меня оставил...
В общем, я оказался,как бы не было мне больно это писать, в тюрьме.
Мне дали 6-месяцев, из которых я отсидел, по милости Божией только
3 месяца. В момент моего заключения я всё осознал, понял все свои
ошибки, а самое главное я ещё крепче полюбил Бога.
У меня было много знакомств с заключёнными, я честно им рассказывал
о себе и моих отношениях с Богом,после этих бесед многие стали тянуться к Богу, к поиску истины...
Однажды, будучи уже долгое время на свободе, я поехал с братьями
отвозить одного гостя в другой город, в тот в котором я сидел, не
заметно для себя ,я оказался в районе , который прославился своей
преступностью. Мы вышли из машины, чтобы проводить брата до дома,
на какое-то время мы остановились и краем глаза на углу улицы, который
оказался "точкой" я увидел, парня с которым был в одной тюрьме,
он был "дилер". Он стоял, вид его был измучен, он смотрел в мою сторону, ища моего взгляда, видно, что он хотел со мной поговорить,
но я молча отвернулся, потом мы сели с братьями в машину...
Приехав домой я открыл Слово Божие, мне открылись вышестоящие места песания, я упал на колени долго рыдал и каялся.
Я был много раз в том городе, в том районе, но того человека я больше
не видел, и если бы Господь дал мне вновь с ним встречу, подойдя к нему, в первую очередь я бы сказал:" Прости меня, Гена..."
